- Известно, что вы крайне придирчивы в выборе ролей. Как быстро вы согласились сыграть в «Воинах света»?
- Жанр sci-fi меня никогда не интересовал, равно как и вампиры. Получив сценарий «Воинов», я заранее был уверен, что мне не понравится. Я решил: «Даю этой белиберде 10 страниц, чтобы меня зацепить». На пятой странице я уже знал, что согласен на роль!
- Почему?- Потому что это не похоже ни на один другой вамп-фильм. С первых же страниц очевидно, что это особый случай: тут мы имеем дело с оригинальной, захватывающей историей, дико интересной и глубокой. Я очень надеюсь, что фильм понравится даже тем, кто, как и я, вообще-то не любит хоррор.
- Так это все-таки хоррор-фильм?- Это прежде всего фантастика. На самом деле, старые фильмы в этом жанре мне как раз очень нравятся: они ироничные, тонкие, они говорят о современных глобальных проблемах. В них есть привкус какой-то контркультуры, почти панк-рока. В «Воинах света» я это сразу почувствовал, как и в старых sci-fi фильмах.
- Говорят, режиссеры Майкл и Питер Спиириги очень волновались, как у них сложатся отношения с такими большими актерами, как Вы. Что Вы об этом скажете?- Мне всегда казалось, что если на площадке номинально два режиссера, то один должен был больше режиссером, а другой больше сценаристом. Но Питер и Майкл оба оказались «действующими» режиссерами. В первый же день один из них подошел ко мне и сказал: «Ты знаешь, а мне понравился этот жест, когда ты теребишь ухо». Но потом подбежал другой режиссер и все отменил: «Что ты прицепился к своему уху!» Ну и пожалуйста, сказал я себе, сразу уяснив, что не получу однозначных установок, и это в каком-то смысле давало мне свободу самовыражения.
- Но у вас было сходное с их понимание Вашей роли?- Я думаю, Питер и Майкл вам скажут, что история Эдварда, вампира, сознательно отказавшегося от человеческой крови ― это история феникса, возродившегося из пепла. И я под этим подписываюсь. Это рассказ о том, как ходячий мертвец однажды оживает, прозревает и превращается в живого человека – согласитесь, это мощная метафора, которая в некотором смысле близка каждому.